Центр "Эффективность"

Интервью с М.С. Норбековым. 
Наталья Склярова, газета «Вечерняя Москва»

Если вы спросите, что лечит доктор Норбеков, вряд ли он сможет вам ответить. Он не назовет вам своей специальности, как другие врачи — «лор», «окулист», «кардиолог». Потому что доктор Норбеков не лечит ни уши, ни глаза, ни сердце — он лечит Человека. Через руки Мирзакарима Санакуловича и его учеников прошло около двух миллионов пациентов, среди которых были люди с разными заболеваниями. Слепые прозревали, глухие обретали слух, «хроники» с двадцатилетним стажем выбрасывали все свои таблетки. И все они с чистого листа начинали новую, счастливую жизнь. 

Вылечивал доктор Норбеков и наркоманов. 
Наталья Склярова: Мирзакарим Санакулович, с чего начинается наркомания? 
М.С. Норбеков: Знаете, на самом деле наркомана вылечить очень просто: нужно завести его в далекую-далекую степь или, скажем, в колхоз, и бросить. Через два дня он захочет есть — не удовольствие получить, а элементарно поесть. И болезнь будет побеждена. К наркотикам прибегают в основном слабые люди. Заранее прошу прощения у ваших читателей, среди которых есть родители наркоманов — им, возможно, будет неприятно это читать, но закономерность такова. Среди детей-наркоманов можно выделить две большие группы: дети, у которых за счет родителей есть все, и дети, у которых, наоборот, вообще ничего нет. Первые приходят к наркотикам от бесцельности, вторые от отчаяния. Мы провели исследования в организациях, которые занимаются лечением наркоманов, и статистика показала, что большинство наркоманов — дети из малочисленных семей. Когда у родителей всего один ребенок, ему достается слишком много внимания и поддержки. С другой стороны, примерно 80 процентов сегодняшних разводов в больших городах приходится на семьи с одним ребенком. Эти дети привыкли получать, получать, получать, а способность отдавать у них остается в зачаточном состоянии. Семьи с единственным ребенком — это группа риска. Когда в семье трое, четверо, пятеро детей, тяги к наркотикам не возникнет. Там есть контроль друг за другом, тяга к друг другу — там уже другие интересы. 

НС: И все-таки далеко не во всех семьях с единственным ребенком появляется наркоман… 
М.С. Норбеков: Это значит, что родители вовремя приучили ребенка ставить себе цели. Расскажу вам одну историю. В свое время, когда только-только появились кинокамеры, я увлекся съемками природы. Рядом с домом, где я жил в детстве, было волчье логово. Волки никогда не нападают на живность, обитающую с ними в одном селении, — они охотятся далеко-далеко от своего жилища, и потому люди их тоже не трогают. Мы, мальчишки, выкопали туннель, добрались до логова, сделали отверстие, поставили туда камеру и наблюдали всю жизнь волков: как рождаются волчата, как развиваются… Через три-четыре года мы посмотрели целиком отснятую пленку, и до меня дошло: какое странное несоответствие с человеческим миром! Волки — очень мощные родители, они постоянно создают своим детенышам дополнительные условия для развития. С самого момента рождения волчонок постоянно находится в условиях выживания. Как только у него начинают прорезаться зубки, волчица отрыгивает перед волчонком полупереваренное мясо. Волчонок по-прежнему тянется к материнской груди, но волчица отходит в сторону. Волчонок голоден, тычется носом в мясо, скулит, он недоволен, но волчица стоит на своем. И волчонок нехотя начинает это мясо облизывать — так волчица приучает его к запаху настоящей еды. В течение полугода волчонок обучается есть самостоятельно, как взрослый: после того, как он научился есть полупереваренную пищу, волчица кладет перед ним кусок нормального мяса; потом — большую тушу, от которой нужно отрывать зубами куски; потом — недобитое животное. У волчонка зубки — как иголочки, ему больно жевать. Он каждый раз капризничает, жалуется на жизнь, пытается устроить революцию, у него появляется тяга к вегетарианству, но голод берет свое, и через полгода он уже охотится со взрослыми волками — опять-таки боится, но идет за родителями. После того, как волчонок поел нормальной еды и не наелся, — ради бога, он может в качестве удовольствия прикоснуться к материнской груди. Но волчица постоянно создает ему трудности. А теперь внимание. Среднестатистический волк живет 20 лет. Сравним с периодом кормления своих детенышей человеком. При сопоставлении получается, что человек воспитывает своих детей в совершенно уродливой форме. Представьте себе: волку четыре года, он еще ни одного куска мяса не ест, кормится только молоком. Да четырехлетний волк давным-давно уже дедушка! По волчьим меркам, 22-23-летний человек — оконченный кобель или старая сука! Так что юноша или девушка, которые в 22-23 года кормятся из кошелька родителей и только ду-умают приступить к работе, — это потерянные люди в плане созидания своей жизни. Если собаку до четырех лет кормить из соски, то твердой пищи она уже не коснется. Если до полового созревания ребенка родителями искусственно не создается цель к охоте, ребенок вырастает инфантильным. Вот она — бесцельность. 

НС: Ну а если молодой человек учится? Это ведь тоже целенаправленная деятельность. 
М.С. Норбеков: Нужна не просто деятельность. Ребенок должен приучиться не только брать, но и отдавать. 
Мальчик первую свою охоту должен начинать лет с десяти-двенадцати. Он может начать зарабатывать и в пятнадцать, это тоже неплохо (правда, гением такой человек уже не станет). Я знаю, многие не согласятся с моими взглядами, но мое мнение идет от моей практики. У меня есть клуб, куда я набираю сильных людей и делаю из них лучших бизнесменов России, лидеров. В клубе 241 человек. Они все начинали с нуля, многие жили в коммунальных квартирах. По отчету на сентябрь 2002 года, эти люди создали в России 700 тысяч рабочих мест. 
Они смогли обеспечить не только себя, но и других. На что я обращал внимание, когда формировал свой клуб? 
Во-первых, желательно чтобы человек не был жителем мегаполиса. Мегаполис дает иллюзию того, что все вокруг тебя есть — соответственно, нет потребности к чему-либо стремиться. С другой стороны, я стараюсь избегать выходцев из хутора — жизнь в хуторе слишком давит на человека и отучает его фантазировать, там постоянно надо выживать. Есть такие места, которые уже не хутор, но еще и не столица — там я и ищу «своих» людей. Они с детских лет о чем-то мечтают: «Вот вырасту, поеду туда-то». Следующий параметр — чтобы человек примерно с 8-10 лет работал и зарабатывал на жизнь. Чтобы хоть копеечку в своей пасти этот волчонок таскал домой — эта копеечка для него будет на вес бриллианта. Но если человек не заработал до 22 лет ни копейки, сделать из него что-то стоящее безумно тяжело, такой человек превращается в вампира. Он всю жизнь будет искать, где пристроиться, к кому присосаться, как блоха. Есть родители, которые опекают своих детей: пусть он пока не работает, пусть он еще поучится, он у нас еще совсем маленький… Очень маленький, на пенсию еще не вышел! У ребенка, который с детства работал, формируется, скажем так, наркомания к творчеству, наркомания созидания. Потому что, по большому счету, вся деятельность человека — это наркомания. Но наркомания бывает разной, и главное — подсунуть ребенку вовремя нужный «наркотик». 

НС: Научить ребенка «переваривать сырое мясо» могут только родители или школа тоже? 
М.С. Норбеков: Школа тоже может, но… Давайте зайдем в школу. Кого мы видим? Практически одних женщин. Но мальчиков в первую очередь должен воспитывать мужчина, и только потом женщина. Всякое однобокое воспитание приводит к изуродованности детей. Причем 80% среди учителей — женщины незамужние, разведенные. Это страшно. 
Я не хочу разведенных женщин чем-то обидеть, но их взгляд на мир обязательно будет повторен ребенком, неосознанно… Несколько раз в одном престижном журнале мне на глаза попадалась рубрика одного психолога женского рода. Она женщинам такие советы давала! Да если бы моя жена так себя вела, я с ней ни дня бы не прожил! Позвонил этому «психологу». По голосу ей оказалось лет 45. Сказал, что просто хочу выяснить: «Вы были замужем три раза?». Она опешила. Стала возмущаться: кто я такой, как смею задавать такие вопросы. Но потом мы все-таки познакомились. Она действительно оказалась трижды разведенной. И вот этот человек со страниц журнала читает женщинам мораль, как им поступать со своими мужьями! Как авторитетный психолог! Вот ответ на ваш вопрос. Чему может научить моих детей школа, где работают многократно разведенные женщины? 

НС: Мирзакарим Санакулович, не раскрывая врачебных тайн — на чем основывается ваша методика вытаскивания из наркозависимости? 
М.С. Норбеков: Расскажу, как я занялся лечением наркомании. Давным-давно ко мне постоянно обращались родители, родственники наркоманов, и на все просьбы мне приходилось отвечать, что я не нарколог. Но однажды та же беда постигла моего близкого друга — его сын стал наркоманом. И я решил его вылечить. Он принимал опий, более сильные наркотики тогда еще не были широко распространены. Все мои попытки вытащить его успехом не увенчались. Пришлось поставить эксперимент на себе: я три дня подряд принимал опий и только потом смог его вытащить. Слава богу, парень здоров, женился и успел дочь замуж отдать… Потом появился героин, и опять же на иглу сел один из моих дальних родственников. Метод, которым я лечил опиумного наркомана, не подействовал. Я выбрал самого сильного своего ученика, самого мощного спортсмена, и мы с ним вдвоем кололись три дня подряд, записывая на диктофон свои ощущения. Знаете, как было тяжело на четвертый день! Я хотел этого наркотика. «Давай еще один день возьмем!» — говорю своему помощнику: Он немедленно отвечает: «Давайте!». Стало ясно, что мания уже сформировалась. «Пойдем, — говорю, — я тебе покажу, как мы будем сегодня кайфовать». Идем в туалет, моя левая рука с пакетиком героина тянется к унитазу, правая — к ручке. 

Внутри что-то кричит: «Не делай этого! Еще раз, еще раз — последний!». Я с огромным сожалением разжал нежелавшие разжаться пальцы, и когда пакетик упал в воду, мысль была — вы понимаете — он же еще не намок, можно выловить! Дернул ручку — с таким сожалением! Посмотрел на ученика — у него в глазах те же чувства. В эту секунду я понял, что силы моего духа хватило бы только на эти три дня, не больше. И что все мои прежние высказывания, убеждения, разговоры о наркотиках — все это такая ерунда! Я понял, что против героинщиков я слаб.